|
|
| Губернатор |
— Ах, какое сегодня чудесное утро! — воскликнул Овальд и потянулся в кровати. — Э-эй! Ну, где вы там! Мое высочество уже проснулось, не заставляйте его ждать!
В эту же минуту в комнату вбежала покрасневшая от спешки прислуга и принялась одевать и умывать своего господина. Еще минута — и камзол, расшитый золотом, уже опрятно сидел на Овальде, а один из слуг, перекинув полотенце через плечо, уносил тазик с водой. Служанка распахнула занавес, и в комнату ворвался яркий солнечный свет. Несмотря на то, что Овальд только что проснулся, за окном уже давно был день, а жгучее желтое солнце стояло высоко над горизонтом.
— Ладно, хватит. Довольно, говорю! Вы пока свободны. Всё, все прочь! — Овальд, дождавшись, пока прислуга выйдет из его покоев, подошел к окну. А за окном стояло лето. Повсюду пели птицы, по городу сновал простой люд, ржали кони, запряженные в только что остановившуюся возле таверны повозку. В целом день ничуть не отличался от всех остальных, но что-то в нем было особенное — и это «что-то» заставило Овальда сменить его обычный распорядок дня.
Он отошел от окна и направился в столовую Его Величества. Просторный зал был освещен множеством свечей, слуги торопливо носились из кухни и обратно, то и дело, ставя на столе самые изысканные блюда их губернии. Стража при виде своего господина мигом вытянулась, сопровождая это глухим звоном тяжелых доспехов. Овальд величаво прошел в конец зала к столу. Возле стола стоял юный паж и, густо покраснев от порученной ему миссии, неловко придвинул стул своему правителю. А губернатор, немного помедлив, принялся наполнять свой, и без того заметный, живот.
Расправившись с едой, он прошел в тронный зал, где вот уже много лет решались вопросы по управлению вверенной ему губернии. Эта зала потрясала воображение! Мраморные колоны упирались в гравированный потолок с изображением единорога. Многочисленные гобелены на стенах описывали историю этого аллода с момента его покорения. А расписанный разноцветным мрамором пол заставлял задуматься, а так ли беден этот аллод, как говорят?
Овальд неуклюже взобрался на трон и, лениво махнув рукой, позволил придворным советникам говорить.
— Мой господин, — поклонившись, вежливо начал Первый советник Камир. — В провинции неспокойно… Наши охотники опять недовольны вашими честнейшими налогами! — Камир сделал ударение на слове «честнейшими».
— Они, наверно, считают, что у меня сундуки ломятся от золота! — возмущенно просопел Овальд. — А на что, спрашивается, я буду строить свою новую статую в центре города?! До чего ж неблагодарный народ, — Овальд наиграно пустил слезу, — стараешься для них, день и ночь только и думаешь: «Как бы сделать городу лучше?». А что они?..
Овальд достал платок и громко высморкался. Покончив с процедурой, губернатор обратился к Камиру:
— Как мне следует поступить, мой Первый советник?
— Ваше высочество, полагаю, что вы достаточно долго терпели выходки ваших подданных, смею заметить, это уже не в первый раз! Подобное отношение, с их стороны, просто возмутительно! Мы обязаны предпринять меры, по успокоению недовольных жителей провинци…
Овальд, уставший от перегруженной ненужными деталями речи Первого советника, прервал его на полуслове.
— Так что же мы должны сделать? — нетерпеливо поинтересовался он.
Камир позволил себе легкую улыбку.
— Карательный отряд, ваше величество.
Овальд задумался — занятие, признаться, отнюдь им не любимое. Так продолжалось какое-то время. Придворные советники терпеливо ждали его ответа. Вскоре Овальду наскучила тишина, царившая в зале, и он вышел на высокий балкон. Придворные молча двинулись следом, ни на шаг не отставая от своего господина.
Огромные стражники, стоящие по обе стороны балкона, вмиг подтянулись, отчего стали казаться еще выше. Овальд, не обратив на них ни малейшего внимания, подошел к мраморным перилам и выглянул вниз. А внизу народ, поглощенный своими делами, спешил и шумел. Сердитый кожевник ругал своего подмастерью за плохо выполненную работу, а тот, уже привыкший к нраву мастера, лениво ковырял носком землю. Две женщины галдели перед лавкой купца, у которого, по их мнению, цены на ткань были выше столичных, хотя несчастный купец и так уже сделал им скидку. Родовитый дворянин, в сопровождении двух телохранителей, выбирал себе боевого коня, а торговец, не переставая расхваливать достоинства своих животин, с любопытством поглядывал на увесистый кошель благородного клиента. Городской люд был так увлечен собственными делами, что даже и не заметил своего маленького губернатора, с интересом наблюдавшего за ними с балкона.
— Эммм… Ваше Высочество, — как можно более ненавязчиво напомнил о себе Первый советник.
— А? Что? — Овальд не сразу понял, в чем дело.
— Ээээ… так как быть с карательным отрядом?
— С карательным отрядом?! А, с карательным отрядом, — губернатор несколько раз медленно повторил для себя эту фразу. Ежели говорить по чести, Овальд уже и забыл про неё. — Да, да, можете отправлять. — И он снова повернулся лицом к шумной улице.
Камир вызвал к себе командира стражи и передал ему необходимые руководства. Капитан несколько смутился — такие задания мало привлекали благородного жителя Кании, но вида не подал. Приказ есть приказ. И, внимательно выслушав Первого советника, отправился к солдатам.
Переговорив с капитаном стражи, Камир вернулся к своему господину. Овальд стоял все там же и чего-то допытывался у придворного. Завидев Камира, он обрадовался.
— Камир, мой Первый советник! Скажи-ка ты мне вот что: когда я в последний раз покидал свое имение?
— Эм, боюсь, не припомню ваша светлость. — Камир и вправду удивился. На его памяти Овальд, с тех пор как получил права губернатора, ни разу не покидал свой дворец. А зачем? Всё, что можно было найти в провинции, давно уже пылилось во дворце. Лучшие яства, предметы роскоши, картины, оружие… Список можно продолжать до бесконечности. Ведь стоило Овальду найти недостающий элемент интерьера во дворце, как новый налог исправлял эту досадную ошибку. А сколько бесценных подарков получил губернатор от купцов… Словом, комфорт — это всё, к чему он стремился.
— Вот именно! — почему-то обрадовался Овальд. — Мне наскучил этот мир восковых фигур. Эти бездушные мраморные колонны. Я хочу чего-нибудь новенького!..
Все вокруг напряженно слушали, чего же желает их губернатор. К горлу Камира незаметно подкатился ком. Похоже, он уже догадался.
— Я возглавлю карательный отряд. — Торжественно закончил Овальд.
Послышался удивленный шепот. Затея губернатора явно никого не обрадовала.
— Не может быть, — шептал кто-то сзади.
— Неслыханно…
— Да он даже мечом пользоваться не умеет! — Не в меру громко воскликнул один из придворных, и сразу об этом пожалел. Овальд, до этого терпеливо выслушивавший сдавленные замечания своих дворян, наконец потерял терпение:
— Еще слово, и я велю всыпать плетей, — воинственно воскликнул Овальд. — А что, собственно, здесь такого? Камир, ты ведь сам говорил, что плебеи меня обожают!..
Первый советник понял, что его ежедневная лесть доверчивому губернатору, принесшая столько плодов (титул Первого советника, к примеру), в конце концов обернулась против него.
— Да, да, конечно, ваша милость, – Камир торопливо пытался исправить неловкое положение, в которое сам себя и впутал. – Но, по-моему, «обожают» — не совсем то слово… — «скорее терпят» — про себя подумал Первый советник, а вслух произнес — я бы сказал, что они вас любят, но просто не знают, как это показать.
— Неужели?.. — Протянул наивный губернатор, — впрочем, это не важно. Ты ведь тоже поедешь со мной.
— Я… ваша светлость?.. — Камир явно не ожидал такого поворота событий. К слову сказать, в народе его тоже не жаловали.
— Ну а как же я справлюсь без своего лучшего советника! — И, подойдя чуть ближе, уже вполголоса произнес, — да, и показался б ты лекарю, что ли. У тебя сегодня какой-то нездоровый цвет лица. *** …Губернаторская повозка поскрипывала колесами, а мимо проплывали, казалось, бесконечные пшеничные поля. Фермеры оборачивались в сторону ровно идущего эскорта и с открытыми ртами глазели на нелепо выряженного губернатора и его окружение. Овальд был одет в наследственную кирасу его фамилии, к несчастью для него, весь его род (за исключением последних двух представителей) отличался ростом и поэтому, полутораметровый доспех, со стороны смотрелся, по меньшей мере, глупо. Но Овальд наотрез отказался менять семейный артефакт на что-то более подходящее его росту. Он мотивировал это тем что, мол, кираса эта выдержала удары топоров орков (его прапрадед обожал устраивать невинную охоту на милых зеленых человекоподобных созданий, которых местные аборигены нарекли орками), лапы троллей (на самом деле его дядюшка Риммен, просто выдумал эту историю, чтобы поражать фантазию придворных дам), и сталь хадаганских клинков (его дед действительно стал героем на той войне, но отличился он как раз тем, что сумел заключить перемирие с Хадаганом, не пролив ни единой капли крови), а от разбойничьих стрел убережет и подавно. К тому же губернатор очень любил мифрил, а это была единственная мифрильная кираса на всем аллоде.
Справа от губернатора сидел угрюмый Камир и, насупившись, что-то бурчал себе под нос. На нем сидел все тот же камзол, видимо он и не собирается принимать участие в предстоящей потасовке. С полсотни воинов уныло шагали по бокам кареты. Последние время, им не выпадало другой участи, кроме карателей и это отнюдь их не радовало — боевой дух был на нуле.
А Овальд, казалось, не замечал ни сопения Камира над ухом, ни полные ненависти взгляды солдат. Он думал лишь о шуме сражения, о скрежете стали и о свисте смертоносных стрел. И даром, что за спиной полсотни лучших солдат провинции, а впереди — вчерашние крестьяне, даром, что на экипировку одного рядового воина простой фермер должен отдать треть жизни, а среди разбойников редкий боец наденет дедов доспех. Овальд не обращал на все это, ни какого внимания. Впереди его ждали приключения, и все о чем он сейчас мог думать — был этот поход.
Солнце пекло уже не так сильно, когда отряд, миновав пшеничные поля, вошел в густой лес. Отчасти от тени листвы огромных деревьев, но скорее виной тому послужили ранние сумерки, спустившиеся на старый лес. Наступил вечер и усталость дневного похода, дала о себе знать.
Лагерь разбили на одинокой лесной опушке, столь редко встречающейся в такого рода лесах. Капитан выставил часовых и отправил несколько людей в дозор. Отряд находился неподалеку от первой из трех ополчившихся деревень охотников. Вряд ли бы они решились атаковать вооруженный лагерь, но охотники не даром едят свой хлеб, уж что-что, а засады они устраивать умеют. Нужно быть начеку.
Пара слуг, что Овальд взял с собой, расставили шатер господина. И тот, не долго думая, отправился спать. Бедняга так утомился за день езды в карете, что, прямо, валился с ног. Он даже кирасу снимать не стал (и не вышло бы — в доспехи такого качества, просто упаковывают, и снять их обратно, без помощи кузнеца, невозможно), как только его тело приняло горизонтальное положение, он тут же задремал.
Камир же, последовал его примеру в палатке напротив.
|
|
