|
|
| Губернатор |
Взошла луна. Серебряное сияние медленно полилось на кроны деревьев, окутав старый лес. Где-то вдалеке завыл одинокий волк. А через какое-то время к нему присоединились еще несколько.
Заморосил легкий дождь. Приятный звук льющейся воды, время от времени, нарушал волчий вой. Двое часовых безмолвно стояли под листвой ветвистого дерева. Дождь бодрил, но усталость давала свое. Сопротивляться сну было невыносимо трудно. Внезапный шорох вернул обоих в боевое состояние. Мимо пропорхнула сова и уселась на ветку того самого дерева. Сверкая огромными желтыми глазами, она уставилась на часовых. В кустах послышался какой-то шорох.
— Свер, я пойду, погляжу, что за тролль там засел. Будь рядом.
Глухой стук.
— Ну-ка, ну-ка кто тут у нас… Ха! Свер, иди, глянь какой милый ежик! — Часовой нагнулся к ежу, но короткий удар крестовиной опустил его ещё ниже. Бедняга рухнул, не издав ни звука. Тело торопливо уволокли в кусты. *** Молодой капитан шел по лагерю, проверяя посты, в последний раз за эту ночь — начальникам тоже спать положено; и он уже собирался привести военный догмат в исполнение, когда на подходе к северному посту заметил неладное. Да нет, все как положено, часовые на месте, молча смотрят в сторону леса. Только вот вид у них больно свежий, словно дневной переход им не почем и в сон их не клонит. «Ну, молодцы ребята! — Про себя подумал капитан. — Надо же, даже мне спать охота, а эти двое ну как из мифрила… Хм, а мне вот как раз два десятника покрепче и надо. Пойду, обрадую».
Капитан подошел к рядовым и суровым тоном осведомился:
— Доложи обстановку, солдат.
— Все спокойно! — молодецки выкрикнул тот.
— Э-э-э… А я уже собрался тебя десятником сделать, а ты то и званий армейских не помнишь. Что, неужели, и таких молодцов, могла дневная жара с толку сбить?
— Служу Империи, господин… сержант!
— Что?!
Стрела со звоном врезалась в шлем капитана и отрикошетив, скрылась во мгле. Молодой офицер, от неожиданности подался вперед, но сталь выдержала удар! Выхватив меч, он отвел выпад занесенной над головой алебарды, и, завершая движение, вонзил лезвие клинка в правый бок противника, на месте сплетения кирасы. Хриплый стон сопроводил падение еще живого тела.
Резкая боль в ноге заставила согнуться. Из-под коленной чашечки торчало оперенье стрелы. Капитан попытался встать, но удар по черепу забрал остатки сознания. Падая, он успел услышать собственный голос:
— Засада… — слишком тихо, что бы предупредить остальных, но звуки битвы уже, похоже, привлекли внимание… *** Овальд сладко похрапывал, когда в его шатер нахально ворвался какой-то вояка и во весь голос заорал:
— На нас напали!
Губернатор аж подпрыгнул от неожиданности.
— Кто здесь?!
— На нас напали!
Со двора доносились звуки битвы.
— Как… напали…
— Охотники! Они устроили засаду, и…
— Как это напали?! — Боевое настроение, царившее над Овальдом весь вчерашний день, вмиг куда-то исчезло, — Стража!
– Я и есть ваша стража, губернатор! — Уже с нескрываемой ненавистью прорычал вояка. — Капитан погиб, вы должны возглавить людей!
— Я… я?
Со двора раздался какой-то рев. Воин выскочил наружу. Послышался звук мощнейшего удара… И в шатер влетела груда доспехов, еще секунду назад именовавшаяся воином. Бешено размахивая руками и что-то невнятно крича, вояка пролетел через обалдевшего губернатора и, сделав дырку в шатре, приземлился где-то снаружи. Внутрь вломился двухметровый громила с огромным молотом в руке и самодовольно прорычал:
— Восемь!
— Мама-а-а, — пропел насмерть перепуганный губернатор, норовя спрятаться под покрывалом.
Завидев губернатора, верзила не спеша, приблизился вплотную и навис как скала над Овальдом. Со стороны это напоминало, охоту разъяренного дракона на кроликов. Овальд даже не пытался сопротивляться, с ужасом наблюдая, как громила заносит молот над головой.
Но вдруг, довольная ухмылка на лице воина исказилась гримасой боли. Шатер озарила секундная вспышка, и огромное тело свалилось замертво. У входа стоял, высоко подняв правую руку, Камир.
— Я знал, что все это плохо кончится, — меланхолично заметил вошедший советник.
Овальд не верил своим глазам! Так неожиданно вернув ему надежду на жизнь, Камир никогда не говорил о своих магических способностях. Хотя, по мнению, ошеломленного происшедшим, губернатора, они, безусловно, заслуживали высочайшей оценки.
— Я… э-э-э… ого… — прокомментировал Овальд появление неожиданного гостя.
— Да так, практиковался на досуге, — скромно ответил на застывшее в глазах губернатора немое удивление Первый советник.
— Сзади! — заорал Овальд, указывая на крадущеюся фигуру у входа.
Камир среагировал молниеносно в буквальном смысле: разряд молнии вырвавшейся из поднятой правой руки заставил беднягу пожалеть о гнусном замысле. Обугленное тело вмиг обмякло и на подкосившихся ногах свалилось перед магом.
Первый советник вытер рукавом вспотевшее лицо — колдовство такого уровня требовало немало сил. Внезапно у входа возникли еще двое, один из них уже занес топор для удара. Камир снова поднял руку, видно было, как вздулись жилки на его лице. Терпя боль, он отправил третьего противника к праотцам. Но его приятель не медлил — воспользовавшись слабостью мага, он бросился на него с кинжалом. Советник попытался отвести удар голой рукой, но где уж там! Разбойник всадил лезвие по самую рукоятку под ребро магу. Камир свалился замертво.
Среди десятка нахлынувших на Овальда чувств победил страх. Все время падая, он выбежал наружу через новоиспеченную дыру. Вокруг пылала битва, смело орошая землю красной краской. Стараясь не замечать происходящего, Овальд побежал прочь из лагеря. Путаясь в громоздких доспехах и падая, каждые два шага, в размытую дождем грязь, он несся все дальше в лес. Зацепившись за бревно, и снова упав, Овальд пополз, моля Небо о прощении.
— За что?! О, Небеса скажите: чем я провинился? — Он уже почти рыдал, — Ну я же пытался быть хорошим губернатором! Все что я делал, шло только на благо провинции, все эти статуи… — Ветка больно ударила его по лицу. — Я понял! Я вас слышу, о Великие Силы. Да, я обещаю, больше никаких статуй. Я повышу всем жалование! Вы меня слышите?! И… и… отменю налоги! Ну, пожа-а-алуйста… пожа-а-алуйста… Силы, повелевающие этим миром, оставьте меня в живых… я исправлюсь, вот увидите! Только дайте мне шанс!..
Ползя так по земле, он на что-то натолкнулся. Подняв голову повыше, увидел пару кожаных сапог… и топор.
Немая боль в затылке…
И яркий белый свет.
…Слишком яркий…*** …Яркий настолько, насколько это возможно летним днем. Овальд открыл глаза и огляделся. Он, весь мокрый, лежал на постели в своих покоях. Из окна лучился теплый солнечный свет.
— Надо же, я живой!.. — Не слишком доверяя своим глазам, губернатор ущипнул себя за руку. — Вот уж не ожидал…
Какое-то время он размышлял, приходя в себя. Пение птиц за окном успокаивало, но ночной кошмар был слишком реален. Сейчас у Овальда представилась замечательная возможность спокойно поразмышлять о данном обещании.
— Такие шансы не выпадают два раза! Нужно все срочно менять. Начну с налогов. Они завышены, это точно. Вон, эти охотники уже третий раз бунтуют, значит, пора что-то менять… — Овальд задумался, пришел в тупик и начал сначала. — Охотники бунтуют из-за высоких налогов, из-за бунтов отправляют карательные отряды, а карательные отряды это кровь, пот, слишком длинные старые доспехи, лицо в грязи… Нет, что-то тут не так. И вообще, почему это надо снижать подати? Ведь мои советники все как один считают их самыми честными во всей Империи! Да Камир же сам занимается налоговым сбором в провинции и говорит, что все в порядке. Нет, тут дело не в налогах, это точно. Слышите меня Великие Силы? Налоги тут не при чем!
Овальд похвалил себя за столь мудрое решение проблемы и продолжил:
— Статуи. Хм, да разве можно найти лучшее украшение для города, чем статую любимого губернатора? Конечно же, нет. А жалование? Ну, повышу я жалование! Ну, почти всем… Ну, немного… Кхм, да ну его, это жалование! Вот мне, к примеру, никто жалование не платит и ничего живу, как-то!.. — Почесав затылок, добавил. — Экая несправедливость! Я, значит, плачу всем жалование, а мне, значит, нет?! Где это видано?! Все, непременно вычту свое жалование из податей… Тогда их следует повысить…
Губернатор притих, ожидая раската грома, но его ожидания не оправдались — небу было наплевать. Не услышав ничего, кроме пения птиц и возни на улице, он уже смело продолжил:
— А все же, какая это нелепость — выполнять обещания, данные во сне! Это же глупо! Никому я ничего не обещал. Тоже мне страшный сон…
И сладко потянувшись в кровати, Овальд дал начало своему очередному рабочему дню:
— Э-эй! Ну, где вы там? Мое высочество уже проснулось, не заставляйте его ждать!
|
|
